Член АА рассказывает, почему психотерапия не помогла ему бросить пить.
Я решил обратиться за помощью к психотерапевту, когда все еще пил. Но тогда моим запросом было не пьянство. Это была ипохондрия – панический страх, что я вот-вот умру или что я болен чем-то неизлечимым. В то время мне и в голову не могло прийти, что это желание контролировать свое тело и свою жизнь также связано с моим больным, алкогольным мышлением. Конечно, я не мог этого знать, потому что, как я уже говорил, алкоголь еще не занял центральное место в моей жизни.
Я вошел в кабинет психотерапевта и почти сразу заявил, что мне нужен особый подход, потому что эзотерика мне не подходит. Я попросил не говорить о Боге или духовности. Психотерапевт сказала, что не говорить о духовности будет довольно сложно, но вскоре мы нашли общий язык – нам обоим нравился Сёрен Кьеркегор, и несколько сеансов мы посвятили текстам датского философа. Через некоторое время я спросил ее, чем это может мне помочь. Она честно ответила, что, скорее всего, ничем. Но в терапии она говорит только о том, о чем говорит ее клиент, и если я готов потратить деньги и время на обсуждение философских текстов, мы можем это делать.
Я разозлился и отложил книгу. Я не очень помню, как проходила терапия после этого. Потому что, кажется, именно тогда я нашел очень хорошее решение. А именно – алкоголь. Сначала пару бокалов вина вечером, чтобы не думать о страхе. Потом еще немного. Потом друзья подарили мне специальную пробку для бутылки вина. Я спросил – зачем? Они объяснили, что я живу один и мне, наверное, трудно выпить целую бутылку в одиночку, теперь я могу держать ее закрытой до следующего раза. Я был очень удивлен, потому что в то время я мог выпить две бутылки в одиночку (конечно, я не сказал им об этом). Через несколько месяцев к двум бутылкам вина добавилось еще несколько спиртных напитков потяжелее. Еще через несколько месяцев добавились походы по барам города. А вскоре и утреннее опохмеление.
Все это время я продолжал ходить к психотерапевту. Ипохондрия больше не беспокоила меня, потому что у меня было свое собственное решение (которое на тот момент еще работало). Я хотел бросить терапию, и именно в этот момент терапевт очень мягко спросила меня, не занимаюсь ли я саморазрушением. Что это значит? Она объяснила, что люди склонны причинять себе вред. Например, слишком много пьют. Я посмотрел на терапевта, она – на меня. «Конечно, нет!» ответил я. «Разве это похоже на меня?» Терапевт помолчала, а потом сказала, что в целом от меня довольно сильно разит после вчерашней пьянки. Я ответил, что да, вчера я выпил пару бокалов вина, потому что умерла моя черепаха, это был очень сильный стресс, после этого я мыл террариум и, наверное, от меня пахнет также и мертвым животным. «Возможно», – ответила терапевт.
Это был первый и последний раз, когда она пыталась поговорить со мной о выпивке. Вскоре после этого я бросил терапию, чуть не спился и в конце концов нашел АА.
Уже будучи трезвым, вспоминая свой опыт терапии, я часто злился на терапевта.
Причины обиды были самыми разными:
Почему она сразу не увидела, что я зависимый? Ипохондрические приступы были таким явным сигналом о желании все контролировать!
Почему она не была более настойчива и не пыталась убедить меня в том, что у меня проблемы с алкоголем?
Почему она не создала такую атмосферу, чтобы мне не было стыдно говорить о своей проблеме?
Меня долго мучили все эти «почему» и я рассказывал на собраниях, что терапия – это не выход. Но по мере того, как я продолжал выздоравливать, я видел свою роль в этой обиде. Теперь мне кажется важным поделиться ею хотя бы потому, что она объясняет природу болезни и то, почему нам часто не может помочь никто, кроме другого алкоголика:
Когда я говорил своему психотерапевту, что у меня нет проблем с алкоголем, я не лгал. То есть, по сути, я врал (у меня были запои и я опохмелялся по утрам), но я искренне верил, что это не проблема. Все это было еще из серии «с кем не бывает». Я врал себе и полностью (!) верил в эту ложь.
Я также не понимал от всей души, зачем мне теперь тратить деньги и время на проблему, которая проблемой не является. Я так же твердо верил (я бы сказал, знал!), что завтра все будет хорошо. Неважно, что я пил почти постоянно в течение нескольких месяцев, завтра я больше не буду этого делать. Ну, послезавтра. Но 100%!
Мне было очень стыдно говорить о том, что я слишком много пью, потому что я был убежден, что я единственный человек в мире, который использует алкоголь как лекарство от нервов. Что я единственный человек, который, напившись, совершает ужасные и постыдные поступки, единственный человек, который думает о самоубийстве. Я видел алкоголиков в кино, они были в основном в темных очках и красиво страдали, потому что на заднем плане все время звучала лирическая музыка. У меня музыки не было, были лишь крики в голове.
Я был убежден, что все проблемы может решить только человек сам. Никто никому не может помочь.
Я думаю, что только алкоголик может понять, что значит искренне верить в эту ложь. Когда ложь становится настолько осязаемой реальностью, что другой не существует. Конечно, я не слышал, когда кто-то пытался указать мне на проблему. Зато я услышал другого алкоголика. Наверное, потому, что он знал, что значит лгать самому себе и жить в этой искаженной реальности.
Сейчас я не держу зла на своего тогдашнего психотерапевта. Вполне логично, что она была бессильна против моей болезни, которая так хорошо меня одурачила. Теперь этот опыт помогает мне в других вопросах, где я не готов меняться. Я знаю, что пока я лгу себе и не хочу видеть правду, я не сдвинусь с мертвой точки.
Д.
Если ты являешься членом АА и тебе понравилась эта статья, мы будем благодарны за пожертвование. Информацию об этом можно найти на сайте aavinoga.org в разделе «Пожертвования». Деньги будут использованы для подписки на сайт и платформу SoundCloud. Пожертвования от других читателей, а также новичков не приветствуются.
Comments